Смирнов ЕМ
Главное меню:
Весна 2012
Свежая выпечка
БОГ ПЛОХОМУ НЕ НАУЧИТ
Бес шальные думы пучит:
То стакан подвинет с водкой,
То в видениях замучит
Соблазнительной молодкой;
То взовьёт в душе тревогу,
То уныние окучит…
Подниму-ка очи к Богу –
Бог плохому не научит…
САДОВАЯ СЕМЕЙКА
В саду живёт весёлая семейка:
Лопата, грабли, пугало да лейка,
Окопка, вилы, прочий инвентарь,
Который нынче нужен, как и встарь.
Нетрудно догадаться, что весной
Лопата увивается за мной
И вместо нежной просьбы: “Поцелуй…”
Она мне шепчет: “На руки поплюй,
Возьми меня…вонзи в земную плоть
Да не забудь и сорняки полоть…”
Потворствуя навязчивой лопатке,
Начну копать оттаявшие грядки
И тут же пичкать их навозом впрок,
Как требухою пичкают пирог.
А рядом грабли уж топырят пальцы,
От долгого безделия страдальцы:
Мол, так и быть, минутки две курни
И вспаханную землю борони.
Им дела мало, что уже до боли
В мои ладони клеятся мозоли,
Что по спине течёт солёный пот
И опустел от завтрака живот.
Потом жена на этих грядках ловко
Сажает перцы, огурцы, морковку,
Салаты, помидоры, лук, чеснок…
И – новый начинается виток!
Теперь в саду на след мой, как ищейка,
Кивая на жару, выходит лейка.
Я с ней дружить не очень-то хочу,
Но та грозит: “Взбрыкнёшься - замочу!”
И, вспомнив опыт, что с годами добыт,
Беру я лейку наглую за хобот,
И мы идём среди кустов вдвоём,
Маршрутом давним “грядки - водоём”.
Польёшь, присядешь отдохнуть немножко
И вдруг увидишь, что взошла картошка.
Почти близняшка старой кочерге,
Окопка скачет на одной ноге.
Она, зараза, на язык остра:
“Чего сидишь? Окучивать пора!”
И вновь до изнурения, до пота
Начнётся монотонная работа,
Встают за гребешками гребешки,
Но вижу - полосатые жуки,
Что славятся могучим аппетитом,
Пестрят кругом в соитии открытом.
“Ты без меня не вытравишь жука!” –
Опрыскиватель крикнет с чердака.
И мы тогда вдвоём на супостатов
Обрушим гнев российских химикатов:
“Умри, презренный, так тебе и надо,
Ползучий диверсант из Колорадо!”
Но вот уж осень. Финиш заготовки.
Спина просохла. Урожай в кладовке.
Посплю подольше, подлатаю силы.
Но тут дорогу преградили вилы.
Грозят мне растопыркою железной:
“А ты куда направился, любезный?
Нет, отдыхать пока что не годится –
Ботва лежит на грядках и в теплице,
Крапива за двором, дорожки в хламе,
Всё это быть должно в компостной яме”.
Ох, и достали вы меня, ребята!
Неймётся вам, покуда не горбата
У вашего хозяина спина!
Тут пугало, садовая шпана,
С причёской, как обшивка на вигваме,
Пустыми замахало рукавами:
“Ой, не могу! Смотрю на вас всё лето,
Без отдыха вы тут, без культпросвета,
Один лишь труд на радость животу.
Да и меня впрягли, чтоб на посту
Я стерегло бессменно ваши сотки,
В зипун одели, в рваные колготки
Да в шапку достолыпинских времён.
Стою придурком, вою на ворон.
А где спасибо мне? А где награда?
В полицию служить уйду из сада!”
Люблю свою садовую семейку!
Что делать, если лишнюю копейку
Страна родная, будто скряга, жмёт,
И тощий МРОТ к земле нагнул народ...
РАЗМЕЧТАЛСЯ…
Я кладу под микроскоп
Тощую зарплату.
От волненья бьёт озноб,
Очи – по квадрату.
Вижу: кучка ого-го,
С Белый дом, не меньше.
В мыслях сразу – мотовство,
Море, ласки женщин.
Побежал в мечтах, как бык,
По земному шару
И - рогами в землю тык,
В самую “Канару”!
Огляделся – сколько дам
В шоколадной коже!
Вот оно, “шерше ля фам”,
Тут зевать не гоже!
Утром двинул в казино -
Попытать удачу.
Это было неумно,
Посмотрю-ка сдачу…
По карманам стал скрести –
Сосчитал наличку.
Вздулась мысль - приобрести
Яхту-невеличку…
Тут жена с вопросом: “Вась,
Ты принёс зарплату?
Я купить тут собралась
Пуговку к халату…”
Оторвал вспотевший глаз
Я от микроскопа,
Грустно молвил: “Вот те раз,
Эка ты растрёпа!
Вот зарплата. Вся как есть.
А твои расходы
Снова нас заставят сесть
Лишь на хлеб да воду…”
О ТОМ О СЁМ…
Я не люблю оков
Ни в мыслях, ни в делах,
Ни хмурых облаков,
Ни пауков в углах.
Мне жалко тех, кто бит,
И горестно за тех,
Кого не гложет стыд
За совершённый грех.
Тех не люблю, кто зол,
Кто алчен и ленив,
Кто сел за важный стол
Без инициатив.
Я не люблю тоску,
Когда она черна,
И тягу к табаку,
И ночь у храпуна.
Я не люблю тот день,
В который не смеюсь,
И скользкую ступень,
Когда наверх стремлюсь.
Я не терплю зануд
И скучную любовь,
Которую дают
И забирают вновь.
Не полюблю вовек
В стихах застой и муть,
Хочу из бани в снег
Не раз ещё нырнуть.
И пусть за далью лет,
Когда швырну вожжу,
Жизнь скажет мне в ответ:
“А я и не держу…”
НИЧЕГО ТУТ НЕ ПОПИШЕШЬ
Ветер был на грани шквала,
Позабавился, и вот
Липа старая упала
На неновый огород.
Я любил её, царицу
Огорода моего.
В мягких листьях пели птицы,
Славя жизни торжество.
И цвела на удивленье,
Ослепительно бела,
А вот нынче до цветенья
Двух недель не дожила.
А была ведь выше крыши,
И жила-то без грехов...
Ничего тут не попишешь,
Кроме этих вот стихов!
КУДА ХОЧУ – ТУДА ЛЕЧУ
Простите.
Докатился.
Сам не верю.
Сей день рожденья – как рояль в кустах.
Ведь в юном, так сказать, пенсионере
Играет детство аж во всех местах.
Зашевелились сонные гормоны,
В мозгу стихи устроили парад.
Я отцеплю от поезда вагоны,
В которых много хлама и утрат.
В душе поставлю брагу молодую,
Чтобы ей стать “чем старе, тем сильней”,
Весенним ветром голову продую
И “крышу” поплотней прибью на ней…
Не дам себя сомненьям заморочить,
Последний глаз у “змия” вырву прочь.
Про всё другое подожду пророчить,
А то наметишь – и не сможешь смочь…
Жизнь забралась на солнечный пригорок.
Теперь куда желаю, полечу…
По ощущеньям мне почти под сорок,
Ну, а на паспорт я чихать хочу…
Февраль 2012 г.
КОНЕЦ СВЕТА
(вступление к поэме)
Господи! Господи!
_____Господи, Боже, помилуй!
Падает небо,
_____в агонии рушится твердь.
Словно сорвался с цепей
_____беспощадный вселенский громила…
Останови его, Господи, умилосердь!
Грозно взметнулись вулканы,
_____горящую смерть извергая,
Адские стоны земли раздирают сознанье и слух,
Вот позвоночником ось затрещала земная,
Мечутся смерчи, весь мир обесточен и глух.
Землетрясенья рычат
_____и свирепо скрежещут зубами,
Рушатся идолы, горы, плотины, дома,
Целые страны, как стружку, смывают цунами,
И человечество в ужасе сходит с ума.
Чёрная мгла.
Бесконечная ночь без рассвета.
Бьётся планета в объятьях последней зимы.
Смилуйся, Господи!
Ведь окончание Света -
Это грядущая вечность безжизненной Тьмы!..
… Поздние наши мольбы не находят ответа.
Бог за грехи нам не даст искупленья взаймы…
1.
В ненастный день далёкой эры,
Не финн, не русский и не грек,
С опаской вышел из пещеры
Оголодавший человек.
Он лицемордым был детиной,
Самец, отец толпы детей,
Покрытый пылью и щетиной
От буйной гривы до ногтей.
Не знал он пьянства и разврата,
С деньгами дела не имел
И от рассвета до заката,
Как всё семейство, есть хотел.
Он на детей мычал сердито:
“У-хх, не накормишь вас, обжор!”
И шёл на поиск дефицита,
Сжимая каменный топор.
Э-э, то сейчас кругом прилавки,
А в те года густой толпой
К реке бурливой в дикой давке
Шли мамонты на водопой.
Но в одиночку взять добычу
Не мог и древний супермен,
И, от бессилия не хныча,
Скликал дружков для хищных сцен.
И пахла жареным пещера,
Дымилось мясо в очаге…
Так появились браконьеры,
Так создавались ОПГ.
Но за деянья воровские
Никто по тюрьмам не сидел,
И Бог на шалости такие
Не очень пристально глядел.
Тысячелетья пролетали,
И люди, ближе к нашим дням,
Уже иначе добывали
Себе заветное “ням-ням”.
Потом в корчаге позабытой
Нашли какую-то бурду,
Хлебнули… хм, не ядовито,
Приятной дурью бьёт в “балду”…
Лизнув неведомое зелье,
Затылок дьявол почесал
И на всеобщее веселье
Декрет с ухмылкой подписал.
Его рогатая контора
Трудилась, не смыкая глаз,
И мир, дорвавшись до эйфора,
Ещё в одном грехе увяз.
“Да-а, - Бог подумал, - человече,
Твой выбор явно не хорош,
С таким пристрастием далече
Ты от Меня теперь уйдёшь…”
А тут и золото проснулось,
В руках у дьявола горя,
И человечество рехнулось,
Познав всех бед поводыря.
Бог видел: cрам идёт по свету.
И в истребление греха
Спускал на землю то комету,
То ледники, то “петуха”.
Отнюдь не мысля геноцида,
А тем, что Истину любил,
Он вверг в пучину Атлантиду,
Содом с Гоморрой истребил.
Других, подумал Он, успею.
Но шёл разврат из края в край,
И вот уж грешная Помпея
В огне взмолилась: “Не карай!..”
На миллионы лет мертвела
Опустошённая земля.
Бог отдохнул
и, зная дело,
Сказал: “Попробую с нуля”.
А дьявол – тут как тут: “Я – тоже!
Посмотрим, кто пожнёт успех,
Клянусь, Ты снова уничтожишь
Всё человечество за грех!”
2. продолжение следует...
“ИЗ ДНЕВНИКА СЛЕСАРЯ ВАСИ”
Что же делать нам осталось?
Нет забавней тупика:
Ты - замужненькая малость,
Я – женатенький слегка.
Ты, вздыхая, полешь грядки,
Поливаешь хрен да лук,
И тебя в саду украдкой
Контролирует супруг.
Как хотел бы птицей стать я,
Можно даже воробьём,
Или мышкой под кроватью
В мирном домике твоём.
Впрочем…
_____мышкой под кроватью
У тебя мне не бывать!
Вдруг услышу, что в объятья
Не меня ты будешь звать?
Не смогу тебя украсть я -
Мышке стан твой не в обхват -
И засохну от несчастья,
Пикнув раза три подряд.
Нет уж, лучше буду птицей,
А точнее – соловьём.
Вот, устанешь ты трудиться,
Ляжешь в травку за кустом.
Не спеша одежды сбросишь,
Глазки чистые сомкнёшь
И соловушку попросишь
Спеть о том,
_____как друга ждёшь…
А уж я-то сердцем знаю,
Что спою тебе в тиши!
“Спи, хорошая, родная,
Просыпаться не спеши.
Пусть тебе красиво снится
Листьев солнечная вязь
И ликующая птица,
Что поёт тебе, резвясь;
Ветра ласковые струи,
Ощущение любви
И, конечно, поцелуи
Вездесущие мои…”
Твой покой оберегая,
Напрягая взор и слух,
Я б летал вокруг, шугая
Комаров, слепней и мух.
К сожаленью, я не птица
И не травка под кустом,
Что могла б к тебе склониться
И прижаться под бочком.
Как же быть?
В душе усталость.
Вот и тянется тоска:
Ты – замужненькая малость,
Я – женатенький слегка…
***
Мне грустно, милая. Я знаю:
Хотя мечтания ретивы,
Любовь моя полуземная
Большой не видит перспективы.
Но, очарованный любовник,
Чтоб быть всегда с тобою рядом,
Я превратил себя в шиповник
И под твоим живу приглядом.
Шипы незримо напрягая,
Стою спокойно у забора,
Своих соперников пугая
И незадачливого вора.
Здесь интересно и легко мне,
Судьба не часто нас сближала.
Я помню, милая, я помню,
Как нежно ты меня сажала.
Копала ямку по науке,
Навозца клала, перегноя,
Шипы слегка кололи руки,
Когда ты нянчилась со мною.
Я был взволнован, но покорен:
О позабуду ли такое,
Когда ты мой озябший корень
Ласкала трепетной рукою!..
Я встал, высокий и колючий,
И, щедро политый водою,
Влюбился нежно в сад певучий
С её хозяйкой молодою.
Как буду жить – тебе виднее.
Шиповник – не ольха, не туя.
Неудержимо зеленея,
Неповторимо зацвету я.
Стоять здесь буду ночь и день я,
Мне быть кустом совсем не скучно.
Твой взор, твой голос и движенья
Со мной отныне неразлучны.
Меня ты можешь не стесняться
И раздеваться, как захочешь,
И даже смело наклоняться,
Когда над грядками хлопочешь…
Что в жизни может быть красивей,
Чем видеть женщину благую!
Жаль только – в чувственном порыве
С тобой обняться не смогу я.
Но в пору вешнего цветенья
Приди ко мне под лунным светом
И в дорогом уединеньи
Я поделюсь с тобой секретом.
Когда захочешь, чтобы снова
Я пред тобою встал телесно,
Шепни волшебные три слова
От сердца – трепетно и честно.
Найди цветок в кусте росистом –
Один, пропитанный стихами,
И к лепесткам прохладным, чистым
Прильни счастливыми устами.
И я уж тут!
Спешу ласкать я,
Дыханьем жгу уста и шею
И, словно куст, в твоих объятьях
И дозреваю, и хмелею…
И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ…
Как-то раз, когда к губам
Я поднёс бокал,
“Будешь пить – стихов не дам!” –
Мне Господь сказал.
Он напомнил про грехи
На моих весах
И что лучшие стихи –
Там, на небесах…
Я на миг оторопел,
Поперхнулся, но
Хорошо, что не успел
Проглотить вино.
Это что ж за тля слила
Женькин адресок,
Что Всевышний у стола
Вмиг меня засёк?!
Я задумался всерьёз –
Как мне дальше жить,
Не шутя навис вопрос:
Пить или не пить…
Вижу, муза на меня
Устремила взор,
А ведь с нею мы родня
С очень давних пор.
Муза, счастья не тая,
Бровью повела:
“Ты прости, но это я
Адрес твой дала…”
Нам с тобою, говорит,
Врозь никак нельзя,
А вино, что зло творит, -
Не твоя стезя.
Я согласно покивал
Трезвой головой
И поднял другой бокал -
Со святой водой.
И сказал Господь: “Твори
И успехи множь,
И с небес стихов бери
Сколько унесёшь!”
10 февраля 2012 г.
ГЛУХАЯ СТАРОСТЬ
Таблетки. Утка. И кровать.
Слилась с подушкой седина.
Родных не стала узнавать,
Они с тобой - а ты одна.
Уж больше нечем дорожить,
Уж дальше некуда стареть...
Смерть не страшна.
Но страшно жить,
Когда мечтаешь умереть...
Февраль 2012 г.
ИДИТЕ В БАНЮ!
Мозги дуреют от речей тошнотных...
Но, чтобы власть кусала удила,
Побольше надо площадей Болотных,
Где правда бьёт кривые зеркала.
Но истина живёт не в балагане
И даже не в вине - хоть пей ковшом.
Нам говорят, смеясь: "Идите в баню!",
А мы, смеясь, на выборы идём!..
ВЕЧЕРНИЙ МОЦИОН НАКАНУНЕ ВЫБОРОВ
В сиянье полнолуния
Гуляют Ваня с Дунею,
По улице от баньки до ветлы.
Курино-козлорогая,
Деревня, днём убогая,
Во тьме почти достойна похвалы.
Во тьме в глаза не бросится,
Что здесь трава не косится,
Что рушатся заборы и дома.
Здесь по утрам вся улица
У той избы тусуется,
Где варят самогон – не задарма…
Живут здесь Дуня с Ванею,
Влача существование,
Колхоза убиенного жнецы.
Подчас милок с милашкою
Себя затарят бражкою
И кариесом режут огурцы.
Нередко Ваня с Дунею
В порыве вольнодумия
О жизни рассуждают на ходу.
О том, что все политики
То крикуны, то нытики,
И место им, естественно, в аду.
Подобные суждения
Рождают наблюдения –
Хоть старенький, но “телек” всё же есть.
И лишь экран засветится,
Всё те же лица встретятся,
Которые спешат на “трон” воссесть.
Там в драку офигенную
Вступают Вовы с Геною,
Дерутся насмерть Миша и Сергей,
Трещит на них исподница…
И это всё, как водится,
Во имя и для счастья всех людей…
Во имя Дуни с Ванею!
Чтоб на голосование
Пришли они гражданский долг отдать.
А у Ивана с Дунею
И днём и в полнолуние
Других своих долгов - не сосчитать.
В деревне удохворенной
Идёт процесс ускоренный –
На кладбище несут за гробом гроб.
На тех, кто жив, охотятся
Нужда и безработица,
И холодильник пуст, как гардероб.
У “телека” заранее
Уж знают Дуня с Ванею,
Что их в Москве не вспомнят, как всегда.
“Мы кто? Жуки навозные!
И в “планы грандиозные”
В России нас не впишут господа…
Одно лишь размышление
Приводит в умиление:
Не платим ни за воду, ни за газ.
Нам только в сны бредовые
Придут квартиры новые,
И ванна, и плита, и унитаз...”
Вот так в часы вечерние
В известной всем губернии,
Ворочая мозгами на износ,
Под светом полнолуния
Гуляют Ваня с Дунею,
Да где-то одинокий воет пёс…
9 февраля 2012 г.
БОМЖ
Хоронят бедолагу,
Матёрого бомжа,
Незлобного бродягу
Без стен и метража.
В щетине недобритой -
Лица земельный цвет,
Наверное, отмытый
Впервые за пять лет.
Не зная суматохи,
Спал там, где пыль и гниль.
На нём плясали блохи
Весёлую кадриль.
Он логикой несложной
Рубил, как дровосек:
“Вот, все твердят: ничтожный,
Плохой я человек.
Наверно, так. Не спорю.
И уж сомнений нет,
Что жизнь на светофоре
Зажгла мне красный свет.
Я тоже был когда-то
Ухожен и красив,
Прошёл Чечню солдатом,
Вернулся полужив.
Сквозь сердце, по излому
Потёк хмельной поток.
Жена ушла к другому,
Поплакавши чуток.
Пошло судьбы крушенье,
Несчастий сериал,
Потом под сокращенье
На фабрике попал.
Ни туфель, ни фуражки,
Ни денег, ни еды,
Убогие компашки,
С роднёю нелады.
Потом скандал с чинушей
И в КПЗ ночлег…
Нет, ты меня дослушай,
Хар-роший человек!
Побудь ещё немного,
Недолог мой рассказ.
Ведь ты, наверно, Бога
И сам гневил не раз…
Но ни на что не сетуй,
Не страшен зов могил.
Живым из жизни этой
Никто не уходил.
Мне тяжко... знаю, дрянь я,
Любимец блох и вшей,
Но за мои страданья
Щепотку дай грошей...”
…Зима. Начало века.
От холода дрожа,
Хоронят человека.
Российского бомжа